Нарратив респондентки С. представляет собой историю освобождения из ситуации домашнего насилия.
! Осторожно, могут быть триггеры и в тексте присутствует ненормативная лексика.
Впервые с гендерным насилием С. столкнулась в раннем детстве, научившись защищаться и отстаивать свои права и интересы:
…меня в садик отдали поздно: я пришла туда – там уже как-то коллектив, мне 4 года, вот я пришла такая, и… мальчики не общаются с девочками и вообще издеваются, а у них веселые игры. У меня до этого вся жизнь по больницам – как-то не очень весело, но хочется бегать, пока есть возможность, и… я пришла к папе и говорю: «Папа, мальчики меня бьют и не дают с ними играть». Папа показал мне, как бить с правой. В общем-то, больше он мне ничего не сделал, вот, ну как бы… и я пошла в садик, подралась с одним мальчиком, выбила зубы, благо молочные, другому мальчику, сломала руку третьему – и меня приняли в компанию. Ну и как-то вот так.
При этом С. чувствует сопричастность женщинам, родство с ними, отсутствует отделение себя от женщин:
И потом, вот, все время, то есть, в садике, в школе, в университете, – меня очень сильно задевало отношение к женщинам, ну, к девочкам, к девушкам, к женщинам, то есть, вот, ну, я это прямо проецировала на себя, у меня не было, что, вот, они такие дуры, а со мной раз общаются, то я хорошая, а вот они такие дуры. Нет – вот, ты оскорбляешь их – ты оскорбляешь меня. Вот эта связь, она почему-то, вот, сколько я себя помню, она есть.
Силовой способ совладания с насилием помогает и в школе:
Соответственно, дралась я, вот, до подросткового возраста, лет до 15 просто практически еженедельно [смеется]. А потом, ну, дралась меньше, в основном, по необходимости. А так… вот это неприятие осталось такого тезиса.
В общем, не сказать, что у меня было много подруг среди девочек, вот, в детстве… у меня вообще, с какого-то момента, вот лет с 8, наверное… нет, не с 8, с 10, когда я перешла, вот, меня мама перевела в другую школу, у меня вообще не было до, там, 13-12-13 лет вообще никаких друзей в классе мне объявили бойкот. Ну, девочки – тихий, потому что… потому что вроде бы как за них, а с мальчиками я просто дралась и у нас было согла… такой нейтралитет относительный, потому что у меня все списывали. Очень удобно. Говорить при мне нельзя, вот, каких-то гадостей и трогать меня первым тоже плохо, потому что можно пострадать как физически, так и… потом не списать просто. Ну, так.
Позже, снова в незнакомой ситуации, С. сталкивается с насилием еще раз:
А…я приехала в Россию в 2007 году к бойфренду, с которым познакомилась в инете, в общем, там своя длинная история была, но переехала к нему и попала, точнее, не попала в статистику избиваемых жен, ну, точнее, подруг. Не сразу, понятное дело, какое-то время меня загоняли под коврик довольно успешно и в топе наткнулась, в топе жж или где-то там наткнулась на ссылку сообщества feministki, пошла читать. Читала, в общем-то, нашла, вот, целый пласт материалов по домашнему насилию расчухалась, вышла из этих отношений, выехала, сбежала [смеется], – и да, с тех пор я называю себя феминисткой.
Освобождение становится возможным после чтения материалов феминистского сообщества, когда С. определила ситуацию, в которой она находилась, как ситуацию насилия. В сообществе feministki С. находит информацию о насилии со стороны партнера, феминистский взгляд на проблему насилия, рекомендации по поведению в таких ситуациях и выходу из них:
… я приехала в Л. И у меня там никого нет вообще, от слова совсем, у меня есть только интернет dial up – и, вот, все. И вот эта вот ситуация, которая постоянно ухудшалась. Да. Она стала пусковой в том плане, что… насилие в принципе по полу… то, чего вообще нет, вот, как бы ни в каком артикулируемом пространстве. То есть, этого, 2007 год, – этого нет в газетах, этого нет нигде. Это, вот, есть в маленьком сообществе, относительно – тогда еще не было такого засилия сайтов как бы… и всего остального – в котором говорится, что нет, это: а) не уникально; б) не пройдет; в) лучше не станет и г) спасайтесь, кто может.
Я там не рассказывала опыт этот, ну тогда, когда все это происходило, я потом еще по роли… , просто тупо молчала на этот счет, не вылезла сама. Но потом как-то это… я спокойно это признаю в том плане, что да, это было и как бы это не уникально. Это огромный пласт, который просто вот, ну… «Мы молчим. Не хорошо».
И этот момент, когда я не хочу молчать, ну, мало того, что я не хочу умереть, так еще я не хочу молчать – он стал определяющим для вопроса идентификации «феминистка».
С. подробно рассказывает о происходящем с ней в период отношений с бойфрендом:
…вот, ситуация, да? как бы сначала тебе рассказывают, что ты шлюха, страшная, в общем, – ну, как бы, вот, такой набор, причем это перемежается, вот, ну, как бы периодами радости, да? там, какого-то хорошего отношения, а потом, вот, такой обрыв, потом тебя бьют, сначала легонько, то есть, там, толкают куда-нибудь, а потом вот это все хуже, и хуже, и хуже становится, в том плане, что удары становятся больнее, артикуляция вербального насилия, она усиливается, становится доминирующей, становится неотъемлемой частью быта, а потом..
И кажется, что это нормально. Вот в этом… это самое чудовищное, что я считаю, что домашнее насилие – это нормально. То есть, ну, если бы я переехала и сразу получила вот, как я получила после того, как ушла, ну, там, это последний раз когда было, после чего я подготовилась, собрала вещи и уехала просто. В никуда. Причем даже не домой, потому что домой было стыдно. А… он казался нормальным.
С. защищалась, но привычные с детства способы не работали:
Ну, во-первых, молчать я не могла, поэтому на «шлюху» следовал вообще совершенно закономерный ответ: «на себя посмотри, уебище», в среднем. Аа… защищаться в драке… у меня сейчас вес где-то, там, 45 кг. Тогда был чуть меньше. А у него вес был под сотню, с прошлым, качалкой, там, боевым искусством. Поэтому насчет защищаться – ну да, я пыталась скрывать самые уязвимые части тела, по возможности. Лучше бы я тогда умела рот закрывать. Хотя, это все равно не помогло бы, но, по крайней мере… да ничего по крайней мере не помогло бы. Ничего бы не помогло.
Но помогали феминистские тексты. В феминистском осмыслении C. увидела распространенность насилия в отношении женщин, ненормальность и опасность своей ситуации, общность женского опыта:
И когда, вот, тебе пишут, что это не нормально: раз пишут, два пишут, три пишут… Читаешь, вот, 150 статей, читаешь вот этот весь опыт, который сказали другие женщины, вышедшие оттуда – понимаешь, что да: а) во-первых, вот это есть и это не эпизоды, это часть жизни. Вот просто понимаешь; б) понимаешь, как это работает и в) понимаешь, что вот эта часть жизни, она может захватить, вот, всю жизнь и дальше уже выбраться будет сложнее.
Репродуктивное насилие ставило угрозу тягостной жизни:
Больше всего меня в этом, конечно, испугало то, что он начал очень сильно хотеть ребенка. Прожила я там с ноября по начало июня. Бить меня начали где-то уже, там, в конце декабря. Ну, во-первых, все произошло очень быстро. А потом, в начале весны, когда я уже начала так… когда уже какой-то критический объем вот этого материала осел у меня в голове, какая-то структура сложилась, я начала подавать признаки недовольства происходящим, то есть, ну как, недовольство «что же ты мне, там, в голову дал» и с утра я собираюсь уходить – это одно, там, тебя уговаривают – все нормально типа. Уговорили, ня-ня-ня, «моя лапочка, я напился, извини, был неправ, больше не повторится». И так 10 раз. Аа… Мне просто он сказал, что надо пойти в ЗАГС и завести ребенка. И вот тут я поняла, что все. Вот это будут кандалы. Вот, в сочетании с предпоследними травмами… то есть, у меня больная спина, и он меня очень сильно бросил в стену. С тех пор она у меня стала совсем покалеченная. Ну, ей и до этого доставалось нормально, а тут как-то все стало совсем печально. Я вот… ну, до сих пор, ну, и не очухаюсь. Ну, а в сочетании: вот это и ребенок…
Насилие усугублялось и выбор был уже между полной жизнью и жизнью с существенными ограничениями, между жизнью и смертью:
Да, последний раз он меня душить стал. Это было как-то менее страшно, потому что душить – одно, а не мочь ходить – совсем другое [смеется]. Там ты просто умрешь, а тут – ты будешь как бы жить, но не сможешь никуда двинуться. И… он, вот… вытолкнуло тогда.
В стремлении жить и жить полной жизнью С. решается:
Вот, расчухалась – это тот момент, когда понимаешь, что все. Надо бежать. Как бы плевать на потери – репутационные, материальные и вообще, какие угодно – но бежать.
Ну, плюс, у меня не то, чтобы очень много было своих денег, то есть, я приехала – у меня была какая-то сумма, потом я работала, но у меня не было карточки (не было регистрации – он мне ее не сделал), я не могла ее завести, и соответственно, деньги шли на его карточку за мою работу, что тоже осложняло вообще весь процесс. И… да. И весь этот кошмар, который происходит, вот, повсеместно. То есть, пугает именно масштабность.
С. спасается из этих отношений, уезжая в никуда, скитаться по друзьям и знакомым в далекие города:
Мм… у меня был… нет, я как бы… в трезвом состоянии он был более-менее вменяемый. Он считал, что на мне уже хороший поводок. До этого же я ездила домой и возвращалась, потому что мне раз в три месяца выезжать на родину надо. Я сказала, что все, я больше не хочу этого делать, как бы давай мне денег на билет – и я уезжаю. Он дал денег на билет, дал денег на обратный билет и стал ждать обратно. Я сказала, что не вернусь. Как бы собрала все вещи, которые смогла унести, не все, просто как бы решила, что, вот, как бы, вот, все то – я без него проживу, я заработаю себе… и уехала. И когда он стал звонить, я просто, вот, как бы… один раз сказала, что нет, я не вернусь, и вообще, я тут то в А., то в Б., то в В., то в Г., и меня ловить бесполезно. И потом мы еще встретились, он мне даже привез вещи. Ну, он хотел со мной поговорить, что, дескать, вот, возвращайся, видишь, какой я хороший, я исправился. Но я не поверила.
На что опиралась С., спасаясь от насилия? Что помогло ей сохранить себя и выйти из отношений?
…у меня была в принципе очень хорошая ситуация. У меня отец не бил мать. То есть, у меня не было, вот, семьи, в которой издеваются над женщинами. Ну, это не было принято. И этот вопрос, как мне хватило ума и вообще, так нормализовать, что, вот, меня бьют – это тоже отдельный вопрос, откуда это приползло. Аа… у меня, в принципе, я знала, что я не умру. Я переезжала уже в другие города, у меня было образование, у меня был опыт работы, ну, и вообще, я такая вся молодец – справлюсь. Ну, обидно, конечно, больно, неприятно, ну мало ли, чего неприятного у меня было в жизни. У меня в жизни было очень много неприятного, часть из которого, в общем-то, действует до сих пор. Сил тогда было немного, просто запас прочности психики, он в какой-то момент закончился. В конце концов, я уезжала, ну, как бы вообще к чужим людям, по сути. Ну а че, приглашают – море, лето – отлично. Потом скооперировалась с парнем – мы приехали, сняли квартиру в Москве. Правда, он почему-то решил, что я хочу на нем жениться – пришлось сбегать и оттуда. Ну, много сил… да, у меня просто была хорошая ситуация: у меня был довольно сильный бэкграунд, у меня был опыт противостояния как группе, так и отдельным личностям, ну и характер у меня тоже не самый добрый и нежный. В миф о доброй, уступчивой, покорной женщине я не вписывалась вообще никогда. Поэтому мне проще, это врожденное, здесь нет моих каких-то… то есть, ну, вот, есть люди мягкие и уступчивые по характеру, даже если их среда не давит. Ну, это не ко мне. А, у меня уже был этот опыт отношений и как бы, ну… это не последний мужчина в мире. Сложно было признаться, что да, вот это со мной происходит, что это не эпизоды, а это целенаправленный или нецеленаправленный… целенаправленный загон меня под плинтус. Вот это – да, конечно, неприятно. Самооценка такая… ну… Это же больно, это же мое эго, мое маленькое, несчастное, забитое эго. Так нельзя с ним [смеется]. А… решиться после этого уже было гораздо проще. Просто я знала, что многие срываются, да? когда девушка говорит, что уходит. Вот тут было страшно, да. Поэтому я рассматривала два варианта: один – как бы, вот, который сделала, а второй – тайного побега, если простое – сообщу о том, что уезжаю – не сработает. Успокоить, попросить друзей выслать денег. У меня были, ну, как бы и сейчас есть друзья, которые бы выслали – и тогда бежать при первом удобном случае. Ну, я еще верила в цивилизованность – ну, довольно не зря.
Феминистская идентичность С. основана на идее угнетения женщин как группы в патриархате, стремлении к полноте жизни, чувстве общности с женщинами, внутренней необходимости говорить о насилии в отношении женщин. Принятие феминистской идентичности происходит при преодолении и выходе из ситуации насилия, принятии феминистского видения и феминистского способа совладания с насилием. Феминистская идентичность сохраняет и усиливает личную идентичность С. как сильной и способной постоять себя и других женщин, за свои взгляды и за интересы – как свои, так и женщин как группы.
